- Allons enfants de la Patrie, Le jour de gloire est arrivé ! - Мы посидим.(с)
А у меня тут стук со дна. Нет бы делом заняться - я продумываю сразу несколько вселенных. Например, Вандею с шестью вариантами пола. И ладно бы продумывал - но я же сорю этим в ноосферу! 
Название: Ошибки природы
Автор: Chevalier sans nomme
Пейринг и персонажи: альфа!Маргарита д'Отрив/омега!Морис д'Эльбе
Рейтинг: R
Размер: мини, 1802 слова
Тип: гет, омегаверс
Жанры: драма, романс, comfort
Предупреждения: упоминание нон-кона
Описание: Такие, как они, считаются ошибками природы, мудро соотносящей букву и пол. Но, возможно, и на долю ошибок природы может выпасть любовь и счастье?
Примечания: Вообще у всего этого есть альтернативная биология. Женщины-альфы могут забеременеть, но не оплодотворить. Мужчины-омеги могут и то, и другое. Инстинкт размножения, как правило, обеспечивается различием полов, различие букв обуславливает социальную нишу, но это тоже относится к инстинктам.
Женщина-альфа и мужчина-омега могут удовлетворить потребности друг друга и по полу, и по букве - это разные процессы. Подробности этого довольно физиологичны, для некоторых сквиковы и мне лень их дописывать в восьмом часу утра, поэтому в фике так и остался рейтинг R, но интересующиеся, буде такие объявятся, могут интересоваться в комментах)
читать дальшеС Маргаритой он может говорить вечно - неважно, о розах из сада в Ландбодьере, о новом помёте котят у кого-то из её бесконечных кошек (он давно сбился со счёта, сколько их там), о концепции добродетели у Вольтера или о новой пьесе Мерсье. Она не похожа на других женщин, она не похожа вообще ни на кого - со своей улыбкой, дрожащей в уголках губ, острым, внимательным взглядом, прямой спиной и резкими, властными движениями. Родись Маргарита мужчиной и альфой - она бы водила в бой войска, она бы открывала неизведанные земли, а не возилась с кошками и цветами, бесцельно и одиноко старея.
Но тогда бы д'Эльбе точно не решился подойти к ней и на пушечный выстрел.
Буаси хитро смотрит на них и - д'Эльбе знает это - давно уже прочит их друг другу в законные супруги. Наверное, так действительно будет хорошо - плевать, что их буквы не сойдутся. Лучше быть с бетой, которую любишь, чем даже подумать о том, что рядом будет какой-то чужой мужчина, имеющий шанс сделать с тобой всё, что душе его угодно.
Д'Эльбе передёргивает от этой мысли - и от воспоминаний. Пятнадцать с лишним лет своей жизни он безмятежно считал себя бетой, как и окружающие. Родители прочили ему военную карьеру, его даже смогли устроить в гвардию, куда, как считалось, могли попасть только альфы.
Его научили гордиться своей службой и даже почти наслаждаться ею, когда запоздалое развитие "по букве" застало его в самый неподходящий момент. Подгибающиеся ноги, шум в голове, предательство собственного тела...
В гвардию действительно отбирали альф, он запомнил это на всю жизнь - и с тех пор всякая мысль о соитии вызывала у него тошноту, даже когда тело жадно требовало своё. Кружилось голова, всё млело, ломило от копившегося годами, невыплеснутого желания - но всё это исчезало при одной мысли о том, как кто-то получит над ним власть.
Он почти ненавидел собственную природу - насколько было бы проще не чувствовать всего этого, пусть даже уже и не так часто, как в юности, но всё сильнее и больнее. Несколько дней он безвылазно проводил в своей комнате, метаясь по кровати в поту и испарине, не в силах ни отвлечься, ни сбросить напряжение.
Когда он, наконец, находил в себе силы выйти из комнаты, спуститься к столу, мать фыркала и отворачивалась. Он давно уже привык - ещё тогда, в самом начале, видя его слёзы и разорванную одежду, она неумолимо припечатала:
- А чего ты ожидал? Иди и вымойся - надеюсь, у тебя хватило ума не попадаться никому на глаза?
Наверное, он действительно бы поверил, что заслуживает только презрения, и, в конечном итоге, наверное, наложил бы на себя руки, если бы тогда не встретил Буаси, укрывшего его в своей комнате и невинно ответившего своим однополчанам, что никакого омеги тут нет. Уже потом, когда он отпаивал дрожащего как осиновый лист д'Эльбе коньяком и слегка переборщил с этим, д'Эльбе единственный раз кому-то всё рассказал - до запятой, точки и мельчайшей подробности. Под конец трясло их обоих, и только вторая бутылка коньяка помогла справиться с ситуацией, успокоить их, убаюкать, заставить заснуть, крепко обнявшись.
Когда оба вышли в отставку, д'Эльбе предпочитал подолгу гостить у друга. Тот не возражал, благо д'Эльбе был почти незаметен.
При взгляде на счастливую, размеренную жизнь Буаси и Сюзанны, на их дочерей-погодок, на убаюкивающее почти спокойствие их брака, д'Эльбе порой становилось почти невыносимо. Он бы многое отдал за возможность быть бетой, подобрать себе такую же пару...Маргариту...
Зачем он нужен ей - ошибка природы? Такие, как он, обычно шли в актёры и проститутки, такие как он - но в то же время безумно отличные во всём, кроме устройства тела, жадные, страстные и бесстыдные, не краснеющие от собственных желаний, и ничем, пожалуй, не отличные от омег-женщин, так не похожие на него, спокойного, сдержанного, даже холодного, замкнувшегося от всего мира в своей душе и безумно себя стыдящегося.
Он отдал бы всё, чтобы родиться в другом теле.
***
Низ живота налился болезненной, ноющей тяжестью. Он спешно отложил книгу, поднялся и направился к себе в комнату.
Если повезёт - он даже сможет подниматься с постели, ненадолго выходить из комнаты. Он обещал Маргарите прогуляться с ней по саду, посмотреть, созрели ли яблоки - было бы горько и обидно упустить этот шанс.
Ничего страшного - к крутящей, дёргающей боли он уже успел привыкнуть, частое мытьё и кёльнская вода замаскируют его запах - к счастью, не особенно сильный - чистая ткань впитает в себя влагу. За годы в армии он стал мастером маскировки, если бы не нарастающая с каждым разом, с каждым годом боль - он бы мог продолжать службу, но не дело выпадать из строя на несколько дней, если начнётся война.
В конечном итоге, он ни на что оказался не способен.
Горьким мыслям нельзя было давать хода - иначе зачем тогда вообще он живёт на свете?
Просто добраться до комнаты и всё сделать. Если повезёт - боль не сделается сильнее.
Он уже было взялся за ручку двери, но чей-то взгляд в спину словно пригвоздил его к месту. Горящий, пронзительный и...жадный?
Д'Эльбе резко обернулся, так быстро и судорожно, что любому стало бы понятно - испугался. Впрочем, ему было безразлично, выдаст ли он свой испуг - гораздо лучше быть осмеянным, чем изнасилованным, уж в этом он был уверен, как никто другой.
- М-маргарита? - Голос предательски скакнул, но это не имело никакого значения.
Её ноздри хищно раздувались - проклятье, так, как никогда не бывает у бет. Глаза были сощурены, дыхание участилось...
- Ты... - даже сейчас, скованный подступающей болью и страхом, он нашёл в себе силы слабо удивиться.
Она мимолетно закатила глаза.
- Да, я баснословная редкость. Одна на сто тысяч - думаешь, мне этого никто не говорил? Не скажу, чтобы я считала это комплиментом. Но ведь ты, - она сделала шаг навстречу, и он подобрался, точно и вправду мог бы сбежать, - тоже редкость? Как я раньше не догадалась? Придушу Буаси - он рассказал мне всё, кроме самого главного.
- Зачем ты расспрашивала Буаси? - Голос сел, охрип. Теперь он точно знал, что боль усилится, подогретая неудовлетворённым желанием. Одно присутствие Маргариты, доносящийся до него запах кожи и волос, прищур, раздувающиеся ноздри... Это всё вместе и по отдельности кружило ему голову хуже самого крепкого вина, отравляло, как самый сладкий яд.
- Думала сделать тебе предложение, раз ты сам прячешься по углам, стоит лишь взять тебя за руку.
Он только открыл рот, но Маргарита прервала его - мягко, но настойчиво.
- Я знаю, почему.
Три шага расстояния между ними она преодолела, словно по воздуху. Тёплая ладонь легла ему на щёку почти невесомо, но обжигающе, точно ангельское перо, и от этого прикосновения по всему телу пошла волна дрожи.
- Тише, - она осторожно, точно боясь спугнуть, гладила его лицо. - Не бойся меня. Я - не они.
- Зачем я тебе? - с трудом выдавил д'Эльбе. - Я гораздо худшая ошибка, чем ты.
- Почему?
- Мне всегда казалось, что лучше решительная женщина, чем мужчина, похожий на дешёвую актриску.
- Но ты не похож. - Осторожные пальцы заправили ему за ухо прядь волос, выбившуюся из причёски.
- Всё равно. - Д'Эльбе противился из последних сил той части себя, что презирал всей душой. - На что я годен - быть чужой подстилкой? Что за презренная участь - истекать от желания, точно дворовая шавка, при виде любого, кто может удовлетворить эти низменные устремления! - На его щеках вспыхнул лихорадочный румянец - потому, что бельё и вправду уже намокло и липло к ягодицам. И он чувствовал это, и знал, что это чует и Маргарита.
Но она, казалось, совсем позабыла о том, что он - в её власти, что ей достаточно просто захотеть, чтобы вить из него верёвки.
- А если - не любого? Если...по любви? - прошептала она, глядя ему в глаза.
- Ты...
- Я люблю тебя.
- Нет, это всё...
- Молчи. Я люблю тебя, твои глаза, твою улыбку. Я люблю тебя, когда мы спорим о Вольтере и Платоне, когда гуляем в саду. Когда мы принимали роды у кошки в третьем часу ночи, когда ты принёс свой перевод из Шиллера и читал вслух - я полюбила тебя, ещё не зная о твоей букве и думая, что ты можешь отвергнуть меня, ошибку природы. Но я решила хотя бы попытаться - и вот я здесь.
Она зашла ему за спину, обняла сзади, и её жаркий шёпот обжёг ему ухо:
- Я люблю тебя - всякого. Когда ты забываешь про еду и читаешь книги днями напролёт, когда уезжаешь и взлетаешь в седло, словно птица - ты тогда безумно красивый, знаешь? - и когда мы решили соревноваться в меткости и перебили пистолетными выстрелами все пустые бутылки, не одержав победы друг над другом - я любила тебя, как и сейчас, когда ты прижимаешься ко мне и не решаешься попросить, хотя уже весь насквозь мокрый...
Он вздрогнул, но Маргарита не дала ему отстраниться.
- Мне не противно - и никогда не будет. Мне не было бы, даже будь я бетой - а сейчас я хочу тебя.
Последние слова она произнесла чуть с запинкой, смущённая, но решительная.
- Ты чудесно пахнешь, - шептала она ему прямо в ухо. - Я чувствую, какой ты податливый, гибкий, жадный - я знаю, тебе безумно хочется, но ты боишься и стыдишься.
Она развернула его лицом к себе.
- Не стыдись, - прошептала она ласково и тепло. - Я люблю тебя - какой ты есть. Если любишь меня - не стыдись, а если хочешь уйти - зайди в комнату. Я не помешаю тебе и не остановлю, я не сделаю ничего против твоей воли.
И отступила на шаг.
- Маргарита, вернись... Возьми...
Он никак не мог выдавить из себя концовку - вслух его желание звучало настолько стыдно, что ему захотелось провалиться сквозь землю.
До тех пор, пока он не посмотрел в её глаза, в которых не прочёл отвращения и презрения к своей сути, которым был полон он сам - больше, чем болью и холодом.
- Я люблю тебя. Я не уйду. Подойди и бери меня, - выдохнул он, и что-то внутри перевернулось, прогоняя стыд и ненависть к себе, даря неведомую, пронзительную, чудесную лёгкость...
...Они целовались - ужасно неловко и жадно, и руки Маргариты обнимали д'Эльбе, и он чувствовал, как плавится, выгибается в объятиях, точно вдруг исчезли все кости.
- Извини, я ни с кем больше не целовалась, - смущённо шепнула Маргарита, как будто ей стоило извиняться.
- Я тоже, - признался он. - И ни с кем не...кроме того раза.
- Забудь о них... - Горячий шёпот. - Этого не было. Этого нет. Этого не будет. Есть только ты и я.
Наверное, так бывает у подростков, и было смешно от того, что им обоим шёл уже четвёртый десяток - такими неловкими они были, было бы смешно, если бы не разлившийся по телу жар, если бы не внезапная, ослепительная нагота - и куда подевалась одежда? - если бы не руки Маргариты, стремящиеся приласкать...везде, и он с удивлением словно со стороны услышал свой стон, первый, сдавленный, робкий, но полный удовольствия, и потёрся об её ладонь, не ведая стыда, а она гладила его...там, размазывая по бёдрам обильную влагу, и проникала пальцами внутрь, а потом...её рот...
Ах!
***
- Хорошо, что женщины-альфы могут рожать детей, - рассуждала Маргарита сильно, сильно позже, когда они лежали в объятиях друг друга. Наступающая боль рассосалась, так и не придя, и там, где она жила ужа много лет, появилось тёплое, сытое чувство удовлетворённости.
- Боюсь представить, кто у нас родится, - хмыкнул он немного недоверчиво, прижимаясь плотнее.
- Я не против проверить на деле, - Горячая ладонь скользнула ему по позвоночнику. - Мы были вместе, как альфа и омега - почему бы не сделать это, как мужчина и женщина?
- Прямо сейчас?
- А зачем откладывать?
- Тебе будет больно, - предупредил д'Эльбе, приподнимаясь, чтобы слегка нависнуть над ней.
Маргарита ответила лишь беспечным смехом и притянула его к себе.
Название: Ошибки природы
Автор: Chevalier sans nomme
Пейринг и персонажи: альфа!Маргарита д'Отрив/омега!Морис д'Эльбе
Рейтинг: R
Размер: мини, 1802 слова
Тип: гет, омегаверс
Жанры: драма, романс, comfort
Предупреждения: упоминание нон-кона
Описание: Такие, как они, считаются ошибками природы, мудро соотносящей букву и пол. Но, возможно, и на долю ошибок природы может выпасть любовь и счастье?
Примечания: Вообще у всего этого есть альтернативная биология. Женщины-альфы могут забеременеть, но не оплодотворить. Мужчины-омеги могут и то, и другое. Инстинкт размножения, как правило, обеспечивается различием полов, различие букв обуславливает социальную нишу, но это тоже относится к инстинктам.
Женщина-альфа и мужчина-омега могут удовлетворить потребности друг друга и по полу, и по букве - это разные процессы. Подробности этого довольно физиологичны, для некоторых сквиковы и мне лень их дописывать в восьмом часу утра, поэтому в фике так и остался рейтинг R, но интересующиеся, буде такие объявятся, могут интересоваться в комментах)
читать дальшеС Маргаритой он может говорить вечно - неважно, о розах из сада в Ландбодьере, о новом помёте котят у кого-то из её бесконечных кошек (он давно сбился со счёта, сколько их там), о концепции добродетели у Вольтера или о новой пьесе Мерсье. Она не похожа на других женщин, она не похожа вообще ни на кого - со своей улыбкой, дрожащей в уголках губ, острым, внимательным взглядом, прямой спиной и резкими, властными движениями. Родись Маргарита мужчиной и альфой - она бы водила в бой войска, она бы открывала неизведанные земли, а не возилась с кошками и цветами, бесцельно и одиноко старея.
Но тогда бы д'Эльбе точно не решился подойти к ней и на пушечный выстрел.
Буаси хитро смотрит на них и - д'Эльбе знает это - давно уже прочит их друг другу в законные супруги. Наверное, так действительно будет хорошо - плевать, что их буквы не сойдутся. Лучше быть с бетой, которую любишь, чем даже подумать о том, что рядом будет какой-то чужой мужчина, имеющий шанс сделать с тобой всё, что душе его угодно.
Д'Эльбе передёргивает от этой мысли - и от воспоминаний. Пятнадцать с лишним лет своей жизни он безмятежно считал себя бетой, как и окружающие. Родители прочили ему военную карьеру, его даже смогли устроить в гвардию, куда, как считалось, могли попасть только альфы.
Его научили гордиться своей службой и даже почти наслаждаться ею, когда запоздалое развитие "по букве" застало его в самый неподходящий момент. Подгибающиеся ноги, шум в голове, предательство собственного тела...
В гвардию действительно отбирали альф, он запомнил это на всю жизнь - и с тех пор всякая мысль о соитии вызывала у него тошноту, даже когда тело жадно требовало своё. Кружилось голова, всё млело, ломило от копившегося годами, невыплеснутого желания - но всё это исчезало при одной мысли о том, как кто-то получит над ним власть.
Он почти ненавидел собственную природу - насколько было бы проще не чувствовать всего этого, пусть даже уже и не так часто, как в юности, но всё сильнее и больнее. Несколько дней он безвылазно проводил в своей комнате, метаясь по кровати в поту и испарине, не в силах ни отвлечься, ни сбросить напряжение.
Когда он, наконец, находил в себе силы выйти из комнаты, спуститься к столу, мать фыркала и отворачивалась. Он давно уже привык - ещё тогда, в самом начале, видя его слёзы и разорванную одежду, она неумолимо припечатала:
- А чего ты ожидал? Иди и вымойся - надеюсь, у тебя хватило ума не попадаться никому на глаза?
Наверное, он действительно бы поверил, что заслуживает только презрения, и, в конечном итоге, наверное, наложил бы на себя руки, если бы тогда не встретил Буаси, укрывшего его в своей комнате и невинно ответившего своим однополчанам, что никакого омеги тут нет. Уже потом, когда он отпаивал дрожащего как осиновый лист д'Эльбе коньяком и слегка переборщил с этим, д'Эльбе единственный раз кому-то всё рассказал - до запятой, точки и мельчайшей подробности. Под конец трясло их обоих, и только вторая бутылка коньяка помогла справиться с ситуацией, успокоить их, убаюкать, заставить заснуть, крепко обнявшись.
Когда оба вышли в отставку, д'Эльбе предпочитал подолгу гостить у друга. Тот не возражал, благо д'Эльбе был почти незаметен.
При взгляде на счастливую, размеренную жизнь Буаси и Сюзанны, на их дочерей-погодок, на убаюкивающее почти спокойствие их брака, д'Эльбе порой становилось почти невыносимо. Он бы многое отдал за возможность быть бетой, подобрать себе такую же пару...Маргариту...
Зачем он нужен ей - ошибка природы? Такие, как он, обычно шли в актёры и проститутки, такие как он - но в то же время безумно отличные во всём, кроме устройства тела, жадные, страстные и бесстыдные, не краснеющие от собственных желаний, и ничем, пожалуй, не отличные от омег-женщин, так не похожие на него, спокойного, сдержанного, даже холодного, замкнувшегося от всего мира в своей душе и безумно себя стыдящегося.
Он отдал бы всё, чтобы родиться в другом теле.
***
Низ живота налился болезненной, ноющей тяжестью. Он спешно отложил книгу, поднялся и направился к себе в комнату.
Если повезёт - он даже сможет подниматься с постели, ненадолго выходить из комнаты. Он обещал Маргарите прогуляться с ней по саду, посмотреть, созрели ли яблоки - было бы горько и обидно упустить этот шанс.
Ничего страшного - к крутящей, дёргающей боли он уже успел привыкнуть, частое мытьё и кёльнская вода замаскируют его запах - к счастью, не особенно сильный - чистая ткань впитает в себя влагу. За годы в армии он стал мастером маскировки, если бы не нарастающая с каждым разом, с каждым годом боль - он бы мог продолжать службу, но не дело выпадать из строя на несколько дней, если начнётся война.
В конечном итоге, он ни на что оказался не способен.
Горьким мыслям нельзя было давать хода - иначе зачем тогда вообще он живёт на свете?
Просто добраться до комнаты и всё сделать. Если повезёт - боль не сделается сильнее.
Он уже было взялся за ручку двери, но чей-то взгляд в спину словно пригвоздил его к месту. Горящий, пронзительный и...жадный?
Д'Эльбе резко обернулся, так быстро и судорожно, что любому стало бы понятно - испугался. Впрочем, ему было безразлично, выдаст ли он свой испуг - гораздо лучше быть осмеянным, чем изнасилованным, уж в этом он был уверен, как никто другой.
- М-маргарита? - Голос предательски скакнул, но это не имело никакого значения.
Её ноздри хищно раздувались - проклятье, так, как никогда не бывает у бет. Глаза были сощурены, дыхание участилось...
- Ты... - даже сейчас, скованный подступающей болью и страхом, он нашёл в себе силы слабо удивиться.
Она мимолетно закатила глаза.
- Да, я баснословная редкость. Одна на сто тысяч - думаешь, мне этого никто не говорил? Не скажу, чтобы я считала это комплиментом. Но ведь ты, - она сделала шаг навстречу, и он подобрался, точно и вправду мог бы сбежать, - тоже редкость? Как я раньше не догадалась? Придушу Буаси - он рассказал мне всё, кроме самого главного.
- Зачем ты расспрашивала Буаси? - Голос сел, охрип. Теперь он точно знал, что боль усилится, подогретая неудовлетворённым желанием. Одно присутствие Маргариты, доносящийся до него запах кожи и волос, прищур, раздувающиеся ноздри... Это всё вместе и по отдельности кружило ему голову хуже самого крепкого вина, отравляло, как самый сладкий яд.
- Думала сделать тебе предложение, раз ты сам прячешься по углам, стоит лишь взять тебя за руку.
Он только открыл рот, но Маргарита прервала его - мягко, но настойчиво.
- Я знаю, почему.
Три шага расстояния между ними она преодолела, словно по воздуху. Тёплая ладонь легла ему на щёку почти невесомо, но обжигающе, точно ангельское перо, и от этого прикосновения по всему телу пошла волна дрожи.
- Тише, - она осторожно, точно боясь спугнуть, гладила его лицо. - Не бойся меня. Я - не они.
- Зачем я тебе? - с трудом выдавил д'Эльбе. - Я гораздо худшая ошибка, чем ты.
- Почему?
- Мне всегда казалось, что лучше решительная женщина, чем мужчина, похожий на дешёвую актриску.
- Но ты не похож. - Осторожные пальцы заправили ему за ухо прядь волос, выбившуюся из причёски.
- Всё равно. - Д'Эльбе противился из последних сил той части себя, что презирал всей душой. - На что я годен - быть чужой подстилкой? Что за презренная участь - истекать от желания, точно дворовая шавка, при виде любого, кто может удовлетворить эти низменные устремления! - На его щеках вспыхнул лихорадочный румянец - потому, что бельё и вправду уже намокло и липло к ягодицам. И он чувствовал это, и знал, что это чует и Маргарита.
Но она, казалось, совсем позабыла о том, что он - в её власти, что ей достаточно просто захотеть, чтобы вить из него верёвки.
- А если - не любого? Если...по любви? - прошептала она, глядя ему в глаза.
- Ты...
- Я люблю тебя.
- Нет, это всё...
- Молчи. Я люблю тебя, твои глаза, твою улыбку. Я люблю тебя, когда мы спорим о Вольтере и Платоне, когда гуляем в саду. Когда мы принимали роды у кошки в третьем часу ночи, когда ты принёс свой перевод из Шиллера и читал вслух - я полюбила тебя, ещё не зная о твоей букве и думая, что ты можешь отвергнуть меня, ошибку природы. Но я решила хотя бы попытаться - и вот я здесь.
Она зашла ему за спину, обняла сзади, и её жаркий шёпот обжёг ему ухо:
- Я люблю тебя - всякого. Когда ты забываешь про еду и читаешь книги днями напролёт, когда уезжаешь и взлетаешь в седло, словно птица - ты тогда безумно красивый, знаешь? - и когда мы решили соревноваться в меткости и перебили пистолетными выстрелами все пустые бутылки, не одержав победы друг над другом - я любила тебя, как и сейчас, когда ты прижимаешься ко мне и не решаешься попросить, хотя уже весь насквозь мокрый...
Он вздрогнул, но Маргарита не дала ему отстраниться.
- Мне не противно - и никогда не будет. Мне не было бы, даже будь я бетой - а сейчас я хочу тебя.
Последние слова она произнесла чуть с запинкой, смущённая, но решительная.
- Ты чудесно пахнешь, - шептала она ему прямо в ухо. - Я чувствую, какой ты податливый, гибкий, жадный - я знаю, тебе безумно хочется, но ты боишься и стыдишься.
Она развернула его лицом к себе.
- Не стыдись, - прошептала она ласково и тепло. - Я люблю тебя - какой ты есть. Если любишь меня - не стыдись, а если хочешь уйти - зайди в комнату. Я не помешаю тебе и не остановлю, я не сделаю ничего против твоей воли.
И отступила на шаг.
- Маргарита, вернись... Возьми...
Он никак не мог выдавить из себя концовку - вслух его желание звучало настолько стыдно, что ему захотелось провалиться сквозь землю.
До тех пор, пока он не посмотрел в её глаза, в которых не прочёл отвращения и презрения к своей сути, которым был полон он сам - больше, чем болью и холодом.
- Я люблю тебя. Я не уйду. Подойди и бери меня, - выдохнул он, и что-то внутри перевернулось, прогоняя стыд и ненависть к себе, даря неведомую, пронзительную, чудесную лёгкость...
...Они целовались - ужасно неловко и жадно, и руки Маргариты обнимали д'Эльбе, и он чувствовал, как плавится, выгибается в объятиях, точно вдруг исчезли все кости.
- Извини, я ни с кем больше не целовалась, - смущённо шепнула Маргарита, как будто ей стоило извиняться.
- Я тоже, - признался он. - И ни с кем не...кроме того раза.
- Забудь о них... - Горячий шёпот. - Этого не было. Этого нет. Этого не будет. Есть только ты и я.
Наверное, так бывает у подростков, и было смешно от того, что им обоим шёл уже четвёртый десяток - такими неловкими они были, было бы смешно, если бы не разлившийся по телу жар, если бы не внезапная, ослепительная нагота - и куда подевалась одежда? - если бы не руки Маргариты, стремящиеся приласкать...везде, и он с удивлением словно со стороны услышал свой стон, первый, сдавленный, робкий, но полный удовольствия, и потёрся об её ладонь, не ведая стыда, а она гладила его...там, размазывая по бёдрам обильную влагу, и проникала пальцами внутрь, а потом...её рот...
Ах!
***
- Хорошо, что женщины-альфы могут рожать детей, - рассуждала Маргарита сильно, сильно позже, когда они лежали в объятиях друг друга. Наступающая боль рассосалась, так и не придя, и там, где она жила ужа много лет, появилось тёплое, сытое чувство удовлетворённости.
- Боюсь представить, кто у нас родится, - хмыкнул он немного недоверчиво, прижимаясь плотнее.
- Я не против проверить на деле, - Горячая ладонь скользнула ему по позвоночнику. - Мы были вместе, как альфа и омега - почему бы не сделать это, как мужчина и женщина?
- Прямо сейчас?
- А зачем откладывать?
- Тебе будет больно, - предупредил д'Эльбе, приподнимаясь, чтобы слегка нависнуть над ней.
Маргарита ответила лишь беспечным смехом и притянула его к себе.
@темы: твАрения, вандейское, в белом венчике из роз впереди идёт д'Эльбе, свсм упрлс
-
-
29.12.2016 в 12:14-
-
29.12.2016 в 15:16