- Allons enfants de la Patrie, Le jour de gloire est arrivé ! - Мы посидим.(с)
У меня есть два крика души по этому вопросу. Начну с плохого.
Боже, кто бы знал, как меня замучили эти треклятые даты! Они везде разные. В вопросах хронологии жизни (родился-женился-завёл детей-умер) вандейцев я доверяю Генеанету. Да, сайтик с родословными древами вандейцев, в комментариях к посту о степени родства Лескюра и Ларошжаклена я давала ссылку. Монография Шарпентье хороша многим, но она писалась в 1905 году. У него явные неточности в датировке рождения и смерти д'Эльбе (сдвиг обеих дат на день позже) - но это мелочи. Он относит женитьбу д'Эльбе аж к...1778 году.
К сожалению, я перелопатила столько всего, что физически не могу указать пруфлинки в доказательство своих положений. Когда неделями подряд от заката до рассвета занимаешься тем, что гуглишь и читаешь всё подряд - источник информации просто теряется в тоннах материала.
Возьмём, однако ж, Генеанет. Уже то, что существует сайт со столь точным указанием родословных связей, по моему скромному мнению, доказывает - этот сайт не случайные люди делали. Они были знакомы с литературой по теме. Вполне вероятно, что они использовали монографию Эпо, как более новую в сравнении с монографией Шарпентье. Даты там взяты не с потолка, иначе бы не было смысла вообще затевать этот труд.
Так вот. Дата свадьбы д'Эльбе по Генеанету - 1788 г. Ничего ж себе месье Шарпентье загнул - на десять лет раньше их поженил...
Ещё один довод, логико-биологический, но, думаю, весомый. За пять лет брака у четы д'Эльбе родилось двое детей. Первый - в 1789 году - мертворождённый. Потом началась революция, д'Эльбе съездил в Кобленц и обратно, и, буквально накануне восстания, в 1793 году Маргарита родила вполне живого мальчика.
Если бы они действительно поженились в 1778 году, как пишет Шарпентье - как могло случиться, что за 10 лет у них не родилось ни одного ребёнка, а за пять следующих - двое? На момент 1788 года Маргарите 38 лет - даже в наше время это не лучший возраст для обзаведения детьми (что только подтверждает мертворождённый ребёнок и то, что у выжившего - и дожившего до 20 лет - Луи д'Эльбе, судя по скупой информации, вырванной мной из очередного поста, кажется, на guerredevendee.canalblog.com/ , были очень серьёзные проблемы со здоровьем). Тогда почему она не родила раньше?
Короче, с датами - кустистое поле конопли...
О хорошем)))
Вот не перечитывала я с осени книгу - и как заново читаю. И отец д'Эльбе был генерал-майором от инфатерии, а заодно и тайным военным советником Августа III (для простого дворянина, к тому же чужестранца, это, полагаю, просто заоблачный успех - даже к шестому десятку). И дед его по матери командовал гвардией курфюрста. И сам д'Эльбе будет в ней служить (Шарпентье говорит - с пятнадцати лет и с чина младшего лейтенанта), хотя я почему-то была уверена, что он начал службу в линейном полку... Дальше переводческие способности гугла застремились к нулевой отметке, но, в принципе, было понятно, что д'Эльбе был знаком со своим знаменитым тёзкой Морицем Саксонским.
Дальше у Шарпентье идёт путаница. Д'Эльбе уже явно старше 15, кажется, это 1772 год. Его отец решает уехать во Францию и умереть на родине, в связи с чем Морис оставляет гвардейскую службу и переходит в драгунский полк Дофина (поскольку переходит он из гвардии в линейный полк, думаю, именно в связи с этим он получил чин лейтенанта - гвардейские чины всегда считались выше).
Но тут неувязочка. По Генеанету отец д'Эльбе умирает в 1763 году, когда Морису 11 и тот никак не может служить в армии. По Шарпентье в 1772 году тот ещё жив...и я опять склоняюсь на сторону Генеанета. Если дата рождения верна, то в 1772 году отцу Мориса было бы 77 лет. Это крайне солидный возраст для 18 века - в пятьдесят человек считался стариком, в шестьдесят - древним стариком...до 77 у него было мало шансов дожить.
В принципе, и тогда в службе в гвардии курфюрста нет ничего странного - о дате смерти деда по матери, командира этой гвардии, ничего не известно. Логично, если бы он был жив, и из Франции д'Эльбе вернулся бы в Саксонию, под покровительство деда.
И всё же д'Эльбе в роли королевского гвардейца вызывает у меня одновременно смех и сочувствие. С одной стороны, в гвардию всегда выбирают прежде всего за внешний вид - высоких, широкоплечих и красивых. Ибо на парадах красоваться. В источниках очень мало говорится о внешности Мориса, но все, что я видела, сходятся в одном - он был худ и мал ростом. Если посмотреть на портреты, почитать обрывки из монографии Эпо, видно, что особой красотой он тоже не отличался, в том числе и по меркам века. Не урод, но сравнения с Ларошжакленом не выдерживает.
Встречают, как известно, по одёжке и внешности вообще. Из вышесказанного делаю вывод, что привлекательной внешностью Морис похвастаться не мог (нам с Хоббитом и Электре, кстати, его портреты очень нравятся, но в 18 веке были совершенно другие идеалы красоты. Правда, черты лица там были далеко не самым главным, но представить Мориса с тонной красок на лице у меня не хватает воображения, а именно косметикой выправлялись все отклонения от идеала - неважно, на мужском лице или на женском). Если посмотреть на то, как он одет на портрете, почти бросается в глаза сдержанность тонов. Ни одного яркого предмета одежды - и пуританин не придерётся))) Пуританин-то нет, а вот с точки зрения моды это было странно - стиль рококо был достаточно пёстрым, цвета были либо нежно-пастельные, либо насыщенные. Короче, апофеоз моды - это Шаретт, его со всеми его перьями, позументами, платками и галунами было за версту видать.
А если вспомнить о том, что мы знаем о характере Мориса? Замкнутый - первое слово, приходящее на ум. Шаретт, подав в отставку примерно в том же возрасте, что и д'Эльбе (около 30 лет, плюс-минус), не находил себе места и активно искал приключения на все части тела, не пропуская охот и балов и заводя многочисленные романы. Д'Эльбе ему полностью противоположен - он практически безвылазно сидит в своём поместье, и у него очень ограниченный круг знакомых. Попробуйте найти мемуары человека, который бы знал д'Эльбе до Вандеи. Я видела лишь один источник, автор которого берёт не себя смелость утверждать, что немного был знаком с д'Эльбе до восстания - это де Ромэйн, чья сестра жила с д'Эльбе по соседству. Людей, видевших до Вандеи Шаретта, Боншана, Лескюра, Ларошжаклена если и не толпы, то, по меньшей мере, мы можем найти подробную характеристику. Боншан, например, увлекался музыкой и математикой, не одобрял дуэлей и не знал счёта деньгам, благо у него их хватало. А Ларошжаклен учился в военной школе в Сорезе, где плохо успевал по ботанике и танцам, любил фехтование и верховую езду, предпочитая их книгам, в отличие от Лескюра, который знал три языка и в детстве получил замечание от бабушки за то, что не реагировал на окружающую действительность, зачитавшись. То, что нет ни одного человека, который поведал бы нам такие мелочи о д'Эльбе, выдаёт в нём человека необщительного и скрытного, вероятно, стеснявшегося говорить из-за заикания (кстати, неизвестно, в связи с чем он обрёл эту досадную особенность). Манера поведения его характеризуется, как чрезмерно педантичная, чопорная, его речь не имеет той нарочитой театрализованности и эмоциональности, что, опять же, была в моде. Именно поэтому, я склонна считать, его искренние душевные порывы многими принимались за ханжество - люди просто забывали о том, что перед ними живой человек, способный на чувства. Моё мнение - и Шарпентье, похоже, думает сходно - что личность д'Эльбе была похожа на жемчужную раковину. За внешней холодностью, чопорностью, замкнутостью - стоило лишь копнуть поглубже! - скрывался человек редких душевных качеств, привыкший к тому, что на его душевные качества всем плевать - и замыкавшийся в себе ещё сильнее в связи с этим...
Ни внешность, ни характер, ни, возможно, уже тогда проявившаяся религиозность д'Эльбе никак не могли бы способствовать его интеграции в социум - как в узком смысле гвардии курфюрста, так и в более широком смысле придворного общества вообще. Ему чужды интриги (это выпад в сторону Виктории) - когда Морис лишается законного (по выслуге лет) повышения по службе из-за отсутствия знакомств с любовницей тогдашнего военного министра, он не идёт искать покровительства - а с горечью и гневом подаёт в отставку. Ему чуждо злословие - даже говоря о том, что определённые люди не считаются с его приказами, он не называет имён. Он чужд сословным интересам, добровольно отказавшись от дворянских привелегий. Он, наконец, чужд беспечному веселью и бездумью высших слоёв общества, едва делающего себе труд поддерживать внешнюю обрядность религии. Виктория называет Мориса лицемером, когда пишет, что он говорил обычно перед боем своим вандейцам: "Вперёд, дети мои, Провидение даст победу!". То, что ей даже в голову не пришло, что он мог говорить это искренне, от чистого сердца, характеризует не с лучшей стороны её саму. Но она - типичная представительница своего времени и своего сословия, а значит, с подобным отношением д'Эльбе сталкивался не раз и не два - всю жизнь. Всю жизнь в нём видели лицемера, честолюбца, ханжу и лжеца. И ладно бы только пожизненно - так ещё и посмертно.
То, что к сорока годам д'Эльбе не начал мечтать об Апокалипсисе и мучительной смерти всего населения этой бренной планеты, я склонна считать признаком поистине чистой и светлой души...
Боже, кто бы знал, как меня замучили эти треклятые даты! Они везде разные. В вопросах хронологии жизни (родился-женился-завёл детей-умер) вандейцев я доверяю Генеанету. Да, сайтик с родословными древами вандейцев, в комментариях к посту о степени родства Лескюра и Ларошжаклена я давала ссылку. Монография Шарпентье хороша многим, но она писалась в 1905 году. У него явные неточности в датировке рождения и смерти д'Эльбе (сдвиг обеих дат на день позже) - но это мелочи. Он относит женитьбу д'Эльбе аж к...1778 году.
К сожалению, я перелопатила столько всего, что физически не могу указать пруфлинки в доказательство своих положений. Когда неделями подряд от заката до рассвета занимаешься тем, что гуглишь и читаешь всё подряд - источник информации просто теряется в тоннах материала.
Возьмём, однако ж, Генеанет. Уже то, что существует сайт со столь точным указанием родословных связей, по моему скромному мнению, доказывает - этот сайт не случайные люди делали. Они были знакомы с литературой по теме. Вполне вероятно, что они использовали монографию Эпо, как более новую в сравнении с монографией Шарпентье. Даты там взяты не с потолка, иначе бы не было смысла вообще затевать этот труд.
Так вот. Дата свадьбы д'Эльбе по Генеанету - 1788 г. Ничего ж себе месье Шарпентье загнул - на десять лет раньше их поженил...
Ещё один довод, логико-биологический, но, думаю, весомый. За пять лет брака у четы д'Эльбе родилось двое детей. Первый - в 1789 году - мертворождённый. Потом началась революция, д'Эльбе съездил в Кобленц и обратно, и, буквально накануне восстания, в 1793 году Маргарита родила вполне живого мальчика.
Если бы они действительно поженились в 1778 году, как пишет Шарпентье - как могло случиться, что за 10 лет у них не родилось ни одного ребёнка, а за пять следующих - двое? На момент 1788 года Маргарите 38 лет - даже в наше время это не лучший возраст для обзаведения детьми (что только подтверждает мертворождённый ребёнок и то, что у выжившего - и дожившего до 20 лет - Луи д'Эльбе, судя по скупой информации, вырванной мной из очередного поста, кажется, на guerredevendee.canalblog.com/ , были очень серьёзные проблемы со здоровьем). Тогда почему она не родила раньше?
Короче, с датами - кустистое поле конопли...
О хорошем)))
Вот не перечитывала я с осени книгу - и как заново читаю. И отец д'Эльбе был генерал-майором от инфатерии, а заодно и тайным военным советником Августа III (для простого дворянина, к тому же чужестранца, это, полагаю, просто заоблачный успех - даже к шестому десятку). И дед его по матери командовал гвардией курфюрста. И сам д'Эльбе будет в ней служить (Шарпентье говорит - с пятнадцати лет и с чина младшего лейтенанта), хотя я почему-то была уверена, что он начал службу в линейном полку... Дальше переводческие способности гугла застремились к нулевой отметке, но, в принципе, было понятно, что д'Эльбе был знаком со своим знаменитым тёзкой Морицем Саксонским.
Дальше у Шарпентье идёт путаница. Д'Эльбе уже явно старше 15, кажется, это 1772 год. Его отец решает уехать во Францию и умереть на родине, в связи с чем Морис оставляет гвардейскую службу и переходит в драгунский полк Дофина (поскольку переходит он из гвардии в линейный полк, думаю, именно в связи с этим он получил чин лейтенанта - гвардейские чины всегда считались выше).
Но тут неувязочка. По Генеанету отец д'Эльбе умирает в 1763 году, когда Морису 11 и тот никак не может служить в армии. По Шарпентье в 1772 году тот ещё жив...и я опять склоняюсь на сторону Генеанета. Если дата рождения верна, то в 1772 году отцу Мориса было бы 77 лет. Это крайне солидный возраст для 18 века - в пятьдесят человек считался стариком, в шестьдесят - древним стариком...до 77 у него было мало шансов дожить.
В принципе, и тогда в службе в гвардии курфюрста нет ничего странного - о дате смерти деда по матери, командира этой гвардии, ничего не известно. Логично, если бы он был жив, и из Франции д'Эльбе вернулся бы в Саксонию, под покровительство деда.
И всё же д'Эльбе в роли королевского гвардейца вызывает у меня одновременно смех и сочувствие. С одной стороны, в гвардию всегда выбирают прежде всего за внешний вид - высоких, широкоплечих и красивых. Ибо на парадах красоваться. В источниках очень мало говорится о внешности Мориса, но все, что я видела, сходятся в одном - он был худ и мал ростом. Если посмотреть на портреты, почитать обрывки из монографии Эпо, видно, что особой красотой он тоже не отличался, в том числе и по меркам века. Не урод, но сравнения с Ларошжакленом не выдерживает.
Встречают, как известно, по одёжке и внешности вообще. Из вышесказанного делаю вывод, что привлекательной внешностью Морис похвастаться не мог (нам с Хоббитом и Электре, кстати, его портреты очень нравятся, но в 18 веке были совершенно другие идеалы красоты. Правда, черты лица там были далеко не самым главным, но представить Мориса с тонной красок на лице у меня не хватает воображения, а именно косметикой выправлялись все отклонения от идеала - неважно, на мужском лице или на женском). Если посмотреть на то, как он одет на портрете, почти бросается в глаза сдержанность тонов. Ни одного яркого предмета одежды - и пуританин не придерётся))) Пуританин-то нет, а вот с точки зрения моды это было странно - стиль рококо был достаточно пёстрым, цвета были либо нежно-пастельные, либо насыщенные. Короче, апофеоз моды - это Шаретт, его со всеми его перьями, позументами, платками и галунами было за версту видать.
А если вспомнить о том, что мы знаем о характере Мориса? Замкнутый - первое слово, приходящее на ум. Шаретт, подав в отставку примерно в том же возрасте, что и д'Эльбе (около 30 лет, плюс-минус), не находил себе места и активно искал приключения на все части тела, не пропуская охот и балов и заводя многочисленные романы. Д'Эльбе ему полностью противоположен - он практически безвылазно сидит в своём поместье, и у него очень ограниченный круг знакомых. Попробуйте найти мемуары человека, который бы знал д'Эльбе до Вандеи. Я видела лишь один источник, автор которого берёт не себя смелость утверждать, что немного был знаком с д'Эльбе до восстания - это де Ромэйн, чья сестра жила с д'Эльбе по соседству. Людей, видевших до Вандеи Шаретта, Боншана, Лескюра, Ларошжаклена если и не толпы, то, по меньшей мере, мы можем найти подробную характеристику. Боншан, например, увлекался музыкой и математикой, не одобрял дуэлей и не знал счёта деньгам, благо у него их хватало. А Ларошжаклен учился в военной школе в Сорезе, где плохо успевал по ботанике и танцам, любил фехтование и верховую езду, предпочитая их книгам, в отличие от Лескюра, который знал три языка и в детстве получил замечание от бабушки за то, что не реагировал на окружающую действительность, зачитавшись. То, что нет ни одного человека, который поведал бы нам такие мелочи о д'Эльбе, выдаёт в нём человека необщительного и скрытного, вероятно, стеснявшегося говорить из-за заикания (кстати, неизвестно, в связи с чем он обрёл эту досадную особенность). Манера поведения его характеризуется, как чрезмерно педантичная, чопорная, его речь не имеет той нарочитой театрализованности и эмоциональности, что, опять же, была в моде. Именно поэтому, я склонна считать, его искренние душевные порывы многими принимались за ханжество - люди просто забывали о том, что перед ними живой человек, способный на чувства. Моё мнение - и Шарпентье, похоже, думает сходно - что личность д'Эльбе была похожа на жемчужную раковину. За внешней холодностью, чопорностью, замкнутостью - стоило лишь копнуть поглубже! - скрывался человек редких душевных качеств, привыкший к тому, что на его душевные качества всем плевать - и замыкавшийся в себе ещё сильнее в связи с этим...
Ни внешность, ни характер, ни, возможно, уже тогда проявившаяся религиозность д'Эльбе никак не могли бы способствовать его интеграции в социум - как в узком смысле гвардии курфюрста, так и в более широком смысле придворного общества вообще. Ему чужды интриги (это выпад в сторону Виктории) - когда Морис лишается законного (по выслуге лет) повышения по службе из-за отсутствия знакомств с любовницей тогдашнего военного министра, он не идёт искать покровительства - а с горечью и гневом подаёт в отставку. Ему чуждо злословие - даже говоря о том, что определённые люди не считаются с его приказами, он не называет имён. Он чужд сословным интересам, добровольно отказавшись от дворянских привелегий. Он, наконец, чужд беспечному веселью и бездумью высших слоёв общества, едва делающего себе труд поддерживать внешнюю обрядность религии. Виктория называет Мориса лицемером, когда пишет, что он говорил обычно перед боем своим вандейцам: "Вперёд, дети мои, Провидение даст победу!". То, что ей даже в голову не пришло, что он мог говорить это искренне, от чистого сердца, характеризует не с лучшей стороны её саму. Но она - типичная представительница своего времени и своего сословия, а значит, с подобным отношением д'Эльбе сталкивался не раз и не два - всю жизнь. Всю жизнь в нём видели лицемера, честолюбца, ханжу и лжеца. И ладно бы только пожизненно - так ещё и посмертно.
То, что к сорока годам д'Эльбе не начал мечтать об Апокалипсисе и мучительной смерти всего населения этой бренной планеты, я склонна считать признаком поистине чистой и светлой души...