Это библиография к "Революции и Вандее", впервые изданной в 1926, сама библиография, видимо, была написана чуть позже. Это краткий обзор вандейских источников и историографии от самого её начала ещё в 18 веке до конца 20-х годов (я выложу дополнительно сканы страниц, чтобы можно было увидеть оригинальные названия и написание фамилий), но ценность не только в этом. Габори анализирует тенденции, которые царили в историографии - до него, при нём, и, как показывает практика, всё ещё остаются и сейчас.
Библиография (с. 559-564).
Битва книг
читать дальшеВандейские войны – первые Вандейские войны, поскольку они разражались ещё в 1815 и 1832 годах – окончились. Они были окончены, но на смену кровавой борьбе тут же пришла иная – борьба воителей пера.
Бывшие офицеры республиканских и роялистских войск, гражданские лица, замешанные в событиях, столкнулись на ином поле, в зависимости от различных источников: мемуаров, пасквилей, целых томов – ещё и сейчас обнаруживаются новые источники, как замаскированные мины на полях сражений Великой войны. Не проходило и года, чтобы кто-то не доставал на свет неизвестные манускрипты, написанные после окончания западных войн, чтобы поддержать правоту одной из партий, прославить кого-то из предводителей, представить свои соображения, поведать о несчастных, заклеймить палачей, или, в особенности, найти виновных. Республиканцы и роялисты обвиняли друг друга, изыскивая причины войны. Более того, роялисты делали то, что обычно свойственно побеждённым: они попрекали друг друга поражениями.
Известны горячие распри, бушевавшие между сторонниками Шаретта и Стоффле. Известна и буря, вызванная мемуарами маркизы де Ларошжаклен, в которых вся слава была отдана армии Пуату в ущерб остальным. Эти мемуары были подобны удару молнии, они породили одновременно безмерное преклонение перед новыми крестоносцами, но также и ожесточённую полемику. Раскаты этого грома ещё находят отклики, поскольку семьи вышли из грызни (?). Были ответы, некоторые – весьма ядовитые. Сегодня признаётся, что доблесть была равной и в армии Анжу, и в армии Марэ, и в армии Центра, и в армии Пуату.
Были и те мемуары роялистов, которые могли быть чем-то полезны – такие, как мемуары Оливье д'Аржана, д'Отишана, Амадея де Бежарри, маркиза де ла Буессьера, графини де Буанье, маркизы де Боншан, маркизы де ла Бутетьер де Сен-Мар, Бутийе де Сен-Андре, баронессы де Канде, Кулона, Рене Бордеро, аббата Кантито, Бодеро, Туссена де ла Картри, аббата Кормьера, Делакруа, Пьера Дево, Жибера, Ландрена, Де Буве-Демортье, Люка-Шампионьера, Мокеро де ла Барри* , Луи Монье, Пуарье де Бове, маркизы де Ларошжаклен, к которым Овине добавил Пояснения – мадам де Сапино, шевалье де Солийяка... В порядке значимости во главе стоило бы поставить мадам де Ларошжаклен, Пуарье де Бове, Люка-Шампионьера и Ле Буве.
Не так многочисленны Воспоминания о шуанерии, возможно, там было меньше личных причин для защиты. Приведём воспоминания д'Андине, Бернара де ла Фрежольера, Бийяра де Во, Дьози, Гиймо, Ги де Невилля, Мишло Мулена, Рошкотте, Рогу, Пюизе, мадам Тюрпан де Крисс, Вобана, оставив в стороне мемуары, посвящённые исключительно эмиграции или Киберону.
В республиканском лагере победители разделились на военных и гражданских. И одни, и другие чувствовали необходимость и скрыть ошибки, и подчеркнуть заслуги. Едва оправившись от потрясения, они находились в довольно неподходящем положении для того, чтобы признать объективные цели и рыцарственный дух тех, с кем они сражались. Многие, казалось, взяли на себя задачу разлить поверх собственных фактов и жестов настоящие облака обмана. Итак, среди солдат, Обертен, Бигар, Бруссе, Шалбо, Груши, Гюго, Клебер, Руже де Лиль и анонимный автор "Мемуаров бывшего военного администратора" достойны того, чтобы им следовали с доверием, несмотря на некоторые вопиющие ошибки. Напротив, рассказ Канюэля, который в 93-ем был республиканским генералом, а в 32-ом – легитимистом на всё той же вандейской земле, как и рассказы Даникана, Обенхайма, Россиньоля, Тюрро, Вестермана... заслуживают заведомого недоверия. С подачи Тюрро вандейцев обвинили во всех преступлениях, словно бы в басне о Волке и Ягнёнке...
То же самое касается и представителей народа: невозможно признать равноценными строки, оставленные Бенабаном, Шудьо, Лофисьялем, Филиппо...и теми, что оставили, к примеру, Лекиньо или Ларевельер-Лепо, естественно склонные преуменьшать ту роль, которой они не могли гордиться по окончании Террора. Богатые уточнениями, Мемуары Мерсье дю Роше, на которого были возложены различные задачи по защите от роялистов, хранят глубокий отпечаток страстей, переполнявших душу автора. Мерсье есть воинственный буржуа, Коллине же представляется как буржуа робкий. Его неизданные Мемуары довольно хорошо показывают различные чувства, которые испытывали патриоты, запертые в городах и слышащие шум извне.
Это глобальное разделение мемуаристов на два политических лагеря разделило также и историков. В течение всего прошлого века не прекращались неистовые баталии. Это вовсе не означает, что все эти авторы, ополчившиеся друг на друга, были пристрастны, ничуть. Хотя и превознося различные цвета и знамёна, многие признавали достоинства противника, в этой дуэли они сражались честно. К примеру, Савари, республиканец, один из авторов, наиболее ясно осветивших сложные события. Бывший проводник Клебера в его молниеносном марше к Шоле, ставший его начальником штаба, он абстрагировался от собственной персоны и рассказал об операциях, в которых принимал участие. То же можно сказать и о Клемансо. Напротив, Грий, племянник бывшего ораторианца, снявшего сан и имевшего ту же фамилию, признаёт: "Я не писал хладнокровно". Это заметно. Его обвиняют в запрещённом приёме – создании ложных деталей.
Ещё больше рыцарей выстроились для сражения по правую сторону. Во-первых, Бошан. Но был ли он справа? Не был ли он более в центре, он, которого так атаковали роялисты? В любом случае, положение его обязывало: чиновник министерства полиции во времена Империи, он держал в руках документы первостепенной важности, ныне утраченные, драгоценные вещи – множество секретных роялистских документов. Именно благодаря Бошану мы знаем, например, детали суда над Прюдомом, которого Стоффле обвинил не только в том, что тот вёл в обход него переговоры в Ла Жоне, но и в том – было ли это в действительности? – что тот растратил казну анжуйской армии. Это было неблагоразумно, и это ему не простили при Реставрации. Имперское правительство уже ввело его в немилость по причине использования им административных документов. Некоторые роялистские мемуары, которые публиковались позже, как мемуары Люка-Шампионьера, были написаны для него. Можно сказать, что он знал Вандейскую войну досконально.
Во-вторых – аббат Дено, кюре из Вуада, чья работа, напичканная забавными мелочами, была доработана его племянником, также аббатом Дено, и домом** Шамаром. Припомним также работы Бурнисо, Мюре, Патю дез Отишана, Кретино-Жоли, догматическую и опасную, затем более свежие – Готеро, Пьера де ла Горса...
Шуанерия, переполненная фактами и людьми, до сих пор не имеет по-настоящему обобщающей работы. Каждый автор обозрел свой регион. Дюшмен де Сепо, В. Дюшмен и Робер Триге, аббат Гоген – Сарту и Майенн, Рио, Ле Фале, Сажере повествовали о Морбиане, доктор Руксо в своей работе о Пальерне говорил о Внутренней Луаре .
Граница, которая проходит между мемуаристами, как и та, что разделяет историков, прорывается так же явно между авторами отдельных монографий. Так как они пытаются подчеркнуть некоторые факты или выделить некоторых персонажей, они находятся по разные стороны баррикад.
Истоки революции всегда в особенности являлись и являются до сих пор предметом ожесточённых дискуссий, в которых было сломано немало копий. Не преувеличивает ли в своей значительной работе Огюстен Кошен, не видя в революции в Бретани ничего помимо таинственной работы "обществ мысли"? С одной стороны мы имеем память о стародавней бретонской независимости, которая ополчала Бретань против королевской централизации, нападающей на парламенты. С другой, как и везде, страдание, усталость, надежды – опасная атмосфера. Работа Гастона Мартена о масонстве в годы революции совершенно противоположна тезисам Кошена. Работа Се и Лезора о реннских сенешальских записях, труд Ле Муа о сенешальских записях из Анжера, обработка других записей с запада, опубликованных в ревью или неизданных – все они дают возможность составить усреднённое справедливое мнение об вопросе, об условиях, которые позволили буржуазии использовать и получать доход от этой большой силы – следовательно о тех, говоря яснее, кто был каплями в волне новых идей, захлестнувшей Францию. О начале революции в Бретани можно также прочесть у Рене Кервиле, у Бартелеми Поке, у Дюшателье; в том, что касается Кот-дю-Нора – у Леона Дюбрея, о дистрикте Карэ – у Эмона.
Не менее живы споры о причинах восстания. Ещё в годы Империи Бошан писал о том, что этот вопрос противоречив. События были ещё слишком свежи для здравых суждений, раны ещё кровоточили. Прошли годы, стали ли суждения более взвешенными? Согласно некоторым авторам, именно Ла Руэри создал шуанерию, именно дворяне, в согласии со священниками, взбудоражили Вандею. Это любимая тема Шассана в одной из наиболее значительных и полезных работ по Вандее, любимая тема Селестена Пора, который писал исключительно об истории анжуйской Вандеи.
Они хотели выдать огромный крестьянский гнев за плод заговоров дворянства и духовенства. Они не хотели увидеть, что запад, как и вся остальная Франция, находился в общем потоке Революции, но что гражданское устройство духовенства, а затем набор в армию 300 000 человек вызвали невообразимую бурю. С того времени, как и при всякой грозе, запад шёл против ветра. Можно прочесть опровержения Шассана и Пора у дома Шамара, у Жаго, и у Багенье-Дезормо для Шемийе. Публикация бумаг, касающихся продажи национальных имуществ, объясняет настроения множества священников, дворян или крестьян.
Начало и развитие контрреволюции освещается специальными брошюрами и главным образом благодаря публикации источников. Одна из самых ранних – Секретная переписка вандейских предводителей – Шаретта, Стоффле, Пюизе, д'Отишана – далеко не лишена интереса. Также можно упомянуть публикацию д'Агура (псевдоним Гюстава Бора), Б. Фийона, дающие доступ к роялистским документам. Валлон и Олар опубликовали письма представителей народа из миссий, республиканские источники – бесспорно важную коллекцию.
История духовенства на западе – как неприсягнувшего, так и принесшего присягу – стала объектом многочисленных исследований. Аббат Трево выбрал в качестве поля деятельности всю Бретань, Лалли, аббат Грегуар – Внутреннюю Луару, аббат Баро – Вандею, Тефани, каноник Пейрон – Финистер, Деларю – дистрикт Доля, дом Пиолан – церковь Мана.
Труд Дюрана касательно Консулата и Империи в Кот-дю-Норе затрагивает введение в действие конкордата.
Почва менее зыбкая – Террор. Все единодушны в его порицании. Едва заметны оправдания Конвента, поставленного в безвыходное положение перед угрозой на границах. Где дискуссия становится ангажированной, так это в вопросе об ответственности виновных: не был ли Каррье едва ли не единственным, на кого возложили вину? Хенц, Франкастель и остальные – не были ли они почти оправданы мнением дилетантов? О Терроре в Нанте можно прочитать в Отмщённой Луаре, воспроизводившей в Третьем году наиболее важные отрывки из процесса Каррье, затем в работе Бабёфа, вышедшую в то же время, затем более поздние – Меллине, Лалли, графа Флери, Веласка, Ленотра, Гастона Мартена...
Воинственное различие доктрин проявилось и у тех авторов, которые создавали работы об истории городов и регионов. Битто описал Фонтене-ле-Конт во времена Реставрации, Битто левый. Локе в своей незаконченной работе затрагивает восстание в прибрежной Вандее, он также левый, как и Пие, рассказывающий нам об его родном острове Нуармутье. То же и Блан, то же и Лалли в своей истории дистрикта Машкуля...
Трагический переход через Луару, бегство толп людей на другой берег вызвало к жизни различные работы. Во Втором году Менар писал об осаде ими Анжера, Лоне – об осаде Гранвилля, Шардон показывает нам вандейцев в Сарте.
Жизнеописания роялистских и республиканских генералов точно так же отражают воззрения их авторов на сущность вандейского вопроса. Тут конкурируют две часто встречающиеся точки зрения.
Лафон-Гузи, граф Кателино и аббат Боссар посвятили Кателино каждый по одному тому. О д'Отишане писал Бугле, о Боншане – Бланше, о Сапино – Бутитьер. Шаретт, герой плаща и шпаги, имел множество обожателей. За его первыми историографами, уже упомянутыми – Люка-Шампионьером, Ле Буве-Демортье – последовали Бергуньо, Биттар де Порт, Робен, Ленотр. Менее захватывающая жизнь Стоффле была и менее интересна литераторам, она была описана только Эдмоном Стоффле. О д'Эльбе писали маркиз д'Эльбе и Гуркуфф, о Корматене – Уэлшингер, о Фротте – Ла Сикотьер, о Кадудале – Кадудаль, о Ла Руэри – Ленотр...
Такое же изобилие работ и о республиканских генералах и представителях народа. Подобно Шаретту, Гош в особенности привлекает писателей: Росселан, Кюне д'Орнано, Бергуньо, Жирар взяли на себе труд восславить его деяния, Дюшателье опубликовал его переписку. Жизнь Марсо осветили Мэз и Ноэль Парфе. Бюссьер и Легуа создали труд о Мишеле Бопу, Бар увековечил деяния своего отца-генерала, Член конвента Хенц нашёл своего историка в Флоранже, Жюльен – в Локруа, Приёр из Марны – в Блиаре.
Борьба вокруг Вандеи продолжается – не только в книгах и брошюрах, но и в ревью. Каждый департамент выпускал как минимум одно, иногда три или четыре. Некоторые угасли, некоторые стали превосходными. Подавляющее большинство ревью являются правыми или декларируют свою нейтральность, считанные единицы объявляют себя резко левыми. Можно перечислить только те, которые кажутся наиболее существенными для знакомства с Вандейскими войнами и шуанерией. В Вандее это "Ревью нижнего Пуату", "Бюллетень общества знаний", "Вандейский Бокаж", "Вандейская Земля" (два последних исчезли). Во Внутренней Луаре – "Бюллетень академического общества" и "Бюллетень археологического общества". В Мэн-и-Луаре – "Исторический Анжу", "Ревью Анжу", "Анжевиана". В Морбиане – "Бюллетень полиматического общества", в Иль-и-Виллене – "Анналы Бретани", в Майенне – "Историческое ревью Мэна", "Исторический бюллетень Майенна". Добавим ещё два ревью, ныне исчезнувшие, также наполненные публикациями документов: "Бретань и Вандея" и "Ревью Революции", Бора.
Что же подпитывало эту литературную битву более века, где искать ещё не использованные запасы? Какая лоза укажет путь к неизвестным источникам? Архивы западных департаментов изучены. Национальные архивы, как Военные, как архивы министерства Иностранных дел, как кажется, изучены меньше. Где находятся важные неизданные документы? В коллекции Дюга-Матифё, не так давно вынесенной в публичный доступ в библиотеке Нанта, нашлось некоторое их количество. Но можно ли теперь извлечь оттуда другие столь же значительные, способные склонить ход сражения в чью-либо пользу?
Остаются английские фонды. До сих пор действительно послужили историкам только бумаги Пюизе из Британского музея. Документы министра Уиндхема, представленные не столь давно, не могут внести такого же вклада. Но исключительно Министерство архивов может дать нам доступ к значительным находкам. Огромные и изобильный фонды Буйона по большей части нетронуты***.
Предводители вандейцев и шуанов почти не переписывались между собой, но некоторые из них вели довольно активную переписку с Англией, чтобы дать возможность лучше судить о некоторых их действиях. Желая восстановить подлинную историю Вандеи и шуанерии без того, чтобы прибегнуть к этому существенному источнику, будет означать отвержение нового во многих отношениях, и над этим витает аромат ошибок.
Разумеется, основные черты этой вандейской истории не могут быть изменены, слишком много общих фактов были подтверждены в долгой борьбе, слишком много пало бастионов. Тем не менее, детали могут быть уточнены, а психология некоторых персонажей – прояснена.
И исключительно в сражениях второго плана, в столкновениях арьергардов и курьеров, а не в стройных баталиях – только так эта извечная битва продолжится с пользой, при условии нахождения новых источников.
* Здесь Габори был введён в заблуждение фамилией автора мемуаров. На деле Жак Мокеро де ла Барри был капитаном республиканских волонтеров из Сарты, попавшим в плен к вандейцам.
** Дом — форма вежливого обращения, произошедшая от латинского (лат. dominus) — господин; добавляется к имени монахов бенедиктинцев и картезианцев.
***Мы публиковали в "Ревью Нижнего Пуату" от 1927 г. (с. 86-101) источники по вандейской истории, хранящиеся в английских архивах. (прим. Э. Габори).
сканы оригинала