Не очень нравится текст, который я сейчас пишу, потому что приходится стилизоваться под автора оригинала, а это сложно. Стилистика там хорошая, но абсолютно не моя. Меньше...этики, что ли? У меня в сей много того, что принято считать стереотипно женским - рефлексия, гиперболизация эмоций и драма.
Сюжет тоже типично "женский", но он у меня один - о любви и принятии. Как всегда. И об одноногих собачках с ушибом всей собачки на голову Любовь побеждает всё, вот это всё. Наивно, но у каждого есть свои слабости. Я пытаюсь смириться и принять собственные, типа сентиментальности. Электра сказала мне как-то, что я слишком добрый и хороший, но вряд ли я смогу измениться. Я могу сколько угодно пить, курить, разговаривать матом, это может испортить мне печень, лёгкие и репутацию (особенно репутацию, но не то что бы мне было жалко своей репутации в глазах людей, которым в первую очередь важна внешняя благопристойность) - но это не сделает меня, ох лол, скажем, соционическим Жуковым. Я останусь няшным, до конца вежливым в лицо и пытающимся сгладить конфликт, готовым многое терпеть и при этом страдать от несовершенства мира. На самом деле пора признать, что мне есть дело до человеческой боли и ненависти, что я способен на сострадание. Что то, что мне бывает больно, обидно, страшно и невыносимо - это нормально. Что нормально любить слезливые фички про то, как герои попереженились и обзавелись выводком детей, что нормально мечтать о бытовой обустроенности, кондиционере, комнате в стиле прованс, интересной работе и просмотре какого-нибудь тупого кинца под одним пледиком. Что не нужно совершать подвиги, что хорошее отношение не надо заслуживать - оно просто или есть, или его нет.
Что меня любят просто так. За то, какой я есть. За то, что я хороший человек, не смотря ни на что. За то, что каким бы слабым терпилой я не казался со стороны, этому миру нужны слабые терпилы, иначе в нём воцарится мир только тогда, когда в нём будет зашкаливать счётчик Гейгера.
Что на самом деле тот, кого считают слабым, никчемным и смешным терпилой, на которого можно поплёвывать свысока, будет терпеть это всё ради того, чтобы в рушащемся миропорядке, на земле, пропитанной кровью на три метра вглубь, пытаться кого-то спасать даже на пороге смерти. У меня есть достойный пример для подражания. Возможно, в общем концепция нравственного превосходства - нестерпимая туфта, но в частном случае она более чем верна.
Я не выбрал ни удаль Шаретта, ни рыцарственность Ларошжаклена, ни изящество Боншана, не интеллигентность Лескюра, ни суровость Стоффле, ни вдохновенность Кателино.
Я выбрал того, кто был похож на меня.