Я успел! Фальконнор, с почти прошедшим! Я тащусь от твоих постов
С днём рождения!
Название: Ветер свободы
Автор: Chevalier sans nomme
Пейринг и персонажи: Маргарита д'Эльбе/Морис д'Эльбе и мимопробегавшие третьестепенные оригинальные.
Рейтинг: G
Размер: 1793 слова
Тип: гет
Жанры: флафф; тотал!АУ
Предупреждения: возможен ООС и некоторая занудность
Описание: Служба в королевском флоте не лишает шансов на любовь и семейное счастье, хотя обстоятельства знакомства могут быть необычными.
читать дальшеЯкорь с громким плеском упал в мутную воду порта. Наконец-то они дома...
Маргарита подавила желание спрыгнуть за борт и поплыть к берегу, не дожидаясь шлюпки. Стрелой промчаться по узким улочкам Лорьяна и, распахнув настежь дверь небольшого дома на окраине, крепко обнять тех, кого она любила.
Но, не говоря уж о том, что мокрые объятия вряд ли способствуют укреплению отношений, такие выходки не к лицу капитану королевского военно-морского флота, да и командующего не каким-то там корытом, а новенькой курьерской бригантиной. Неплохо для женщины!
В детстве ей приходилось только мечтать о том, чтобы хотя бы просто отправиться в плавание. Взрослея под шум морского ветра в маленьком портовом городке, Маргарита упорно изучала математику, географию, астрономию и все прочие дисциплины, входящие в программу будущих морских офицеров. Морская школа в Бресте была недостижимой мечтой - но всё же она отправилась туда, сбежав из дома в четырнадцать лет, переодевшись в мужскую одежду.
Юного д'Отрива уже записали в число гардемаринов, когда старый подслеповатый писарь вгляделся в бумаги внимательнее и поднял шум. Все были растеряны - мало какой юный раздолбай показывал такие знания и проявлял такую тягу к ним, как эта высокая, слегка нескладная девица с упрямо сведёнными к переносью тёмными бровями.
Дело дошло до короля. Маргарита была готова сама упасть к ногам его величества и умолять его исполнить её заветную мечту. Что ждало её в ином случае? Брак по родительскому решению лет в семнадцать, надутый самодовольный муж, бесконечные роды и хлопоты по хозяйству - и, должно быть, всё это на континенте, вдали от свежего морского ветра, ветра свободы.
Она добилась своего. Её поселили в отдельной комнате рядом с общими спальнями, в остальном - никаких поблажек её полу. Она была таким же гардемарином, как и тридцать человек рядом с ней, и даже они в конечном итоге приняли её в свой круг. Она никогда нарочно не скрывала свой пол, но и не подчёркивала его, грудь едва виднелась под свободной рубашкой - это было удобно, никто не лез к ней, а если и пытался кто-то посторонний, то товарищи по школе помогали ей защититься, как если бы она была их сестрой или братом.
Ей дали место лейтенанта на корабле. Поначалу возникли трудности - капитан, кажется, не желал следовать общему примеру и всячески демонстрировал своё пренебрежение выучке Маргариты, хотя она была одной из лучших в выпуске. Одновременно этим он дал понять, что считает, будто мужчина в постели и пара оплеух отучат глупую бабу соваться не в своё дело, но едва он дошёл до дела, Маргарита не без злорадства продемонстрировала ему документ за подписью короля, который приравнивал её к мужчине в вопросах службы, после чего осведомилась, желает ли он оказаться под судом за содомию или драться с ней на дуэли? Конфликт был сглажен, впрочем, ей скоро дали другой корабль, её первое, дорогое сердцу корыто, с которого все крысы сбежали ещё десяток лет назад. Неимоверными усилиями она добилась, чтобы эта развалина служила ещё пять лет - и её начали уважать, как команда, так и старшие по званию. Всё меньше было шуток про женщину на корабле, всё больше - восхищённого шёпота:
- Она не женщина, а дьявол!
Чаще всего это льстило ей, но иногда, самыми тёмными и промозглыми ночами, она признавалась себе, что иногда ей хотелось бы быть женщиной. Носить красивые платья. Ловить восхищённые взгляды. Слышать комплименты и с радостью принимать любезную помощь.
Любить. Иметь семью - мужа и детей.
Совсем редко она плакала от осознания того, что многие мужчины будут рады взять её в жёны - но лишь для того, чтобы запереть в четырёх стенах. Чтобы сказать "ты же женщина!", словно это подразумевало, что она не имеет права мечтать.
Они познакомились случайно. Платье она давно уже носила только в церковь, где была не слишком частой гостьей. Прямо с церковного порога пришлось бежать к начальнику порта и ругаться с ним за всякую мелочь для ремонта судна - старый пройдоха подсунул гнилой такелаж. Темнело рано, и когда она вышла из какого-то мелкого кабачка, довольно чистого заведения, учитывая близость порта, куда она зашла перекусить и выпить кружку пива, чтобы отбить вкус ругани и гнилой пеньки, казалось, забившей ей рот...когда она вышла - уже стемнело.
В доках всегда шарилась подозрительная публика, но прежде её сторонились - до тех пор, пока ей не пришлось идти через них в одиночку, безоружной и в платье. Когда пьяная компания из трёх здоровых ребят попыталась зажать её в углу, она впервые в жизни почувствовала липкий, душащий страх от того, что никто даже не узнает, что ей попользовались и убили её, привязав камень на шею и сбросив в мутную воду у пристани.
Она рванулась и закричала - кажется, что-то непристойное, прекрасно зная, что не справится с тремя бугаями. Можно было только разозлить их, чтобы они убили её сразу - в глухих закоулках никто не услышит её криков, а если и услышит - примет её за продажную женщину и решит, что так ей и надо...
- Отпустите её.
Голос был тихий и хриплый. В темноте даже не сразу можно было различить его обладателя, а когда подгулявшие молодчики всё же его различили в неверном свете мутной масляной лампы - разразились хохотом. Маргарите захотелось заскулить от отчаяния - прохожий оказался невысоким и тонким, как клерк или священник. Эх, сейчас бы сюда кого-то из её ребят...да что мечтать о пустом?
- Отпустите, - повторил незнакомец.
В ответ раздался смех. Тот, кто казался предводителем троицы, отшвырнул Маргариту приятелям и шагнул вперёд даже без особой угрозы - и без того было понятно, что лучше отступить.
Блеснула шпага - это было уже серьёзнее. Было бы, если бы против неё не нашлась дубинка.
Следить за этой дуэлью было почти невыносимо, как и вообще бездействовать - она не принцесса, заточённая в башню. Маргарита дождалась, пока враги чуть отвлекутся на дуэль и вцепилась зубами в держащую её руку чуть выше кисти.
Чужой крик и привкус крови во рту подзадорили не меньше, чем вновь обретённая свобода. Бежать в платье было неудобно, хорошо ещё, что недалеко - до единственного фонаря, а потом разбить его об голову побеждавшего уже в этой дуэли главаря, превратив его в одно мгновение в кричащий от боли живой факел, умчавшийся, не разбирая дороги.
Стало внезапно тихо и темно - только тяжёлое дыхание. Луна едва проглядывала из-за туч, и при неверной вспышке света Маргарита увидела, что незнакомец, спасший ей жизнь, навзничь лежит на земле...
Он оказался совсем лёгким, как будто кости у него были полыми, как у птицы, а на них была только натянута кожа. Она почти не запыхалась, пока дотащила его до людного места, а там уже дозвались врача, привели в чувство и выспросили адрес.
Слуг у Мориса не было, да и откуда бы им взяться, если жил он на весьма скромную пенсию отставного военного? Стены комнатушке были почти голыми, только над узкой жёсткой кроватью, куда аккуратно положили хозяина комнаты, получившего сотрясение мозга, висело простое деревянное распятие. Чистота и бедность были казёнными, почти медицинскими - ничто не придавало помещению даже толики уюта, ни одна женщина не заявлялась в эту комнату даже мимолетно, чтобы придать ей жилой вид. Только книги и самое необходимое - стол, стул, кровать.
И Маргарита приходила каждый день, чтобы проверить, как себя чувствует её спаситель. У Мориса постоянно болела голова, читать он не мог - и она задерживалась всё дольше, разговаривая с ним. Он был, наверное, первым, кто, узнав о её профессии, просто чуть удивлённо вскинул брови, но не сказал ничего унизительного, только:
- Не ожидал?
- А вы кем меня вообразили, явившись на помощь?
Он чуть помялся, но всё же ответил смущённо:
- Падшей женщиной.
Маргарита даже усмехнулась недоверчиво.
- Разве падшие женщины стоят того, чтобы их спасать?
Сама она, скорее всего, помогла бы дурёхе, зажатой в углу тремя бугаями - профессия у неё, прямо скажем, так себе, но это одно дело, ей за это деньги платят, а не за то, чтобы её в угру били и увечили. Кто знает, может у неё дети или мать старая, а где ж девушке из бедных найти себе приличную работу. Но ответ Мориса удивил её всё равно:
- Любой человек чувствует боль и не заслуживает, чтобы над ним издевались.
...Наверное, именно после этих слов она его и полюбила.
***
Свадьба была скромной - ей едва хватило жалованья на то, чтобы купить старое, с чужого плеча белое платье - но поздравляла её в порту каждая собака. Некоторые - в надежде, что вот сейчас она оставит службу, обрастёт детьми и парой пудов жира, и будет, наконец, настоящей женщиной.
На следующий день после свадьбы её корабль отплыл по заданию на целых полгода.
Глядя на то, как исчезает вдали берег, она думала о том, что есть много песен о девушках, ждущих моряка на берегу. В старости она, вспоминая прошлое, вполне сможет вывернуть всё наизнанку и спеть иначе.
Сколько девушек не дождались! Погиб ли их милый в море, сами ли они устали ждать... Но Морис её дождался - она вбежала в убогую комнатушку, где они провели единственную свою ночь, не размыкая судорожных объятий, и порывисто обняла его, выбив из рук очередную книжку. И они долго плакали - потому, что вернулась она восемь месяцев спустя, когда он уже отчаялся - но ждал всё равно.
В те месяцы у обоих появились первые, слишком ранние седые пряди.
Она и вправду оставила флот - на год, взяв отпуск по болезни. Сначала - чтобы просто провести это время с Морисом, уж если ей суждено погибнуть в волнах, но отпуск в конечном итоге продлился полтора года, и им срочно пришлось решать, куда в крохотной комнате поставить две колыбели.
Луи и Шарлотта. Сын и дочь.
Глядя, как Морис кормит полугодовалых детей кашей с ложки, а они, как галчата, жадно открывают ротики за новой порцией, Маргарита поняла. что может без опаски оставить детей с отцом. Безответственный в плане заботы о себе, о детях Морис заботился внимательно и трогательно, даже, пожалуй, лучше, чем она, снова заскучавшая по морю.
Несколько долгих плаваний, последнее - аж в Новый Свет, откуда она теперь везла детям невиданные здесь ракушки. И теперь она дома. Дети наверняка забыли её, но Морис так же наверняка помнит и ждёт.
Над ними посмеивались - над женщиной, зарабатывающей на хлеб (и даже накопившей деньги на свой дом), над мужчиной, воспитывающим детей. Смеялись - но им было всё равно.
Шлюпка стукнулась о причал. Твёрдая земля была непривычно устойчивой после шаткой палубы, и первые несколько шагов получились с трудом, но потом она пошла увереннее, а ещё чуть позже - почти побежала.
Дом был на месте - его не унёс пожар, как порой ей снилось в кошмарах, только покосилось крылечко. Скамейка рядом с ним тоже была старой и покосившейся, но это она заметила лишь мельком - потому, что на ней сидел Морис и, по обыкновению своему, читал книгу.
Словно вихрь смёл его, сдавил, закружил, едва не сшибив с переносья очки - зрение уже начинало падать, осыпал беспорядочными поцелуями его лицо. Он в первую секунду опешил, а потом - ответил на поцелуй, молчаливое приветствие...
Прибежали дети, сначала недоверчиво косились на женщину в морской форме, потом тоже обняли. Остаток дня был наполнен улыбками, смехом, а ужин, несмотря на скромность, стал праздничным...
***
- Ты спишь? - тихо прошептала Маргарита, тесно прижимаясь сзади, выгибаясь, так, что он чувствовал жар её кожи - и по телу, несмотря на всё, бывшее с ними совсем недавно, по его телу пробежала дрожь.
- Нет. - Он обернулся и очутился в сильных объятиях.
- Мы так не заснём, - проворчал он, но не сделал попытки отстраниться.
И всё же - заснули.