[annedhiver]

Встал пораньше, чтобы дописать остатки курсача и сделать английский. "Никогда я ещё так не ошибался"(с)

Вчера не мог заснуть от открывшейся мне в полной пере потрясающей трактовки характера Лескюра - потрясающей в очень и очень грустном смысле. Мысли по поводу бродили давно, но последний перевод Электры из мемуаров Рене (который про штурм Туара - кстати, описанный там эпизод с Лескюром заиллюстрирован в комиксе про Кателино, если мне не изменяет склероз) очертил мои мысли с потрясающей чёткостью.
В фэндоме, как я понимаю, уже в достаточной мере распространилась трактовка о том, что Анри был инфантильным, и вырастать начал только в последние месяцы жизни (и так и не достиг в этом успеха). Лично я всегда удивлялся, что ж он так опоздал с развитием - а теперь, как мне думается, вижу примеры и пострашнее. Например, человека, который не смог повзрослеть до двадцати восьми лет - и, в общем-то, практически не имел на это шансов. Причём не потому, что он был такой плохой - совсем наоборот, у него были задатки прекрасного человека, доброго, неглупого, талантливого. Тем больнее осознавать, в какую пропасть всё это ехало уже на момент Вандеи - и во что превратился бы Лескюр, если бы выжил.
Жил-был мальчик. С семьёй ему, прямо скажем, особо не повезло - мать умерла, когда он был ещё несмышлёнышем, а отец на него, видимо, просто забил. Об отношениях с мачехой ничего не известно, впрочем, когда она появилась, Лескюру было уже четыре года, и первые годы жизни он был скинут на слуг. Не спорю, нередкое явление в любые времена, но, странное дело, есть такая закономерность - что одним как с гуся вода, то другим - психологическая травма на всю жизнь. А недостаток родительской любви в детстве сказывается даже бессознательно почти на любом ребёнке.
Наш герой был умненьким ребёнком - когда он гостил у бабушки, та не могла отобрать у него книжку. К двадцати с небольшим он знал на неплохом уровне несколько языков, а перечитанные им книги самой различной тематики могли составить приличную библиотеку (не удивлюсь, кстати, если он носил очки - с таким количеством текстов, прочитанных при свечах, зрение можно посадить только так). Мальчик был очень умненьким - и, мягко говоря, не слишком красивым (это сейчас нам его лицо кажется как минимум необычным в хорошем смысле слова, а вы посмотрите на идеалы красоты эпохи - да ещё не самой худшей реакцией на внешность Лескюра было бы "аааа, оно живое!!!"), причём, видимо, сознавал это, отчего замыкался в себе почти до абсолютного уровня, уходя в свой воображаемый мир, иллюзориум - а он у него наверняка был богатым, вот только поделиться им было не с кем.
В восемнадцать он осиротел. Его отношения с отцом так и не наладились - где-то я читал очень интересную версию. что вся чрезмерная религиозность и "правильность" Лескюра взялась именно от боязни походить на собственного отца, их отношения были близки к искренней ненависти, несомненно, только подкреплённой тем, что папенька оставил после себя 600 тысяч (!!!) долга. Как Лескюр за семь лет умудрился выплатить две трети - загадка. Подозреваю, что распродал большую часть семейных поместий и остался гол, как сокол, с одним Клиссоном. Инна мне как-то сообщала, что Лескюр и Виктория были помолвлены ещё с детских лет - и надо отдать должное принципиальности её родителей - только принципиальность могла заставить их не расторгать эту довольно бесперспективную помолвку.
За романтичными представлениями о жёнах вандейцев, служащих неким консервативным аналогом жён декабристов, мы забываем часто одну очень важную деталь - брак по любви в конце 18 века был исключением. В любом сословии. Одно исключение я вам назову почти со стопроцентной вероятностью - д'Эльбе. Потому, что ничем иным, кроме как по меньшей мере сильной взаимной симпатией, этот брак объяснить в принципе нельзя - никакой ощутимой пользы ни одна из сторон не получала, так что остаётся только предположить рай в шалаше. Ну, или же Маргарита поняла, что не в её положении выбирать (по отношению к ней эпитет "старая дева" был применим на все 146%), но тогда по крайней мере мотивация д'Эльбе (брак с весьма засидевшейся в девицах бесприданницей)) может быть романтической.
Ну вот, а теперь представьте себе Викторию. Единственную дочку богатых родителей, у которой папенька маркиз и генерал, она чуть ли не с королевой кофе попивает и вообще в Версале родилась. Представьте себе идеал девицы, крутящейся в светском обществе - и попробуйте найти человека, подходящего под этот идеал меньше, чем Лескюр. Прошли те времена, когда родство и равные титулы означали людей одного круга - миры, в которых выросли Лескюр и Виктория, практически не пересекались. Не знаю, много ли они виделись до свадьбы, но, как ни страшно это признавать, их разговоры, скорее всего, напоминали беседы двух глухих.
Любовь - истинная любовь, не влюблённость и не очарованность - подразумевает принятия человека таким, какой он есть. Если бы Виктория попыталась бы принять то, за что её выдали замуж, она наглоталась бы ртути - поэтому выстроила себе идеальный образ. Меня ещё при прочтении её мемуаров полтора года назад поразила одна деталь - Виктория единственный раз с обидой упоминает, что Лескюр на неё сорвался. Единственный раз за два года совместной жизни, причём Виктория говорит об этом с искренним недоумением, словно вообще не могла предполагать, что её муж может на кого-то сорваться - и списывает это на ранение, ставшее в итоге смертельным.
Ещё одна неприятно запомнившаяся мне деталь - она не присутствует при кончине Лескюра. Понятно, что зрелище было не ахти - маркиз уже вряд ли кого-то узнавал и вообще не воспринимал действительность, поскольку воспалившееся ранение в голову - это ничем не лучше вошедшего в легенды перитонита Боншана, только растянутое не на сутки, а на несколько. Да, опиум там вряд ли был. Да, вряд ли кто-то удосужился хотя бы сменить маркизу повязку.
Виктория строила себе идеальный образ, потому что вряд ли бы смирилась с реальным Лескюром в качестве собственного мужа. Думаю, если бы они прожили вместе энное количество лет, и она сняла бы свои розовые очки, самым добрым её эпитетом по отношению к мужу стало бы слово "ничтожество" - что в её системе ценностей было бы в принципе справедливо. Видимо, Лескюр это подсознательно чувствовал - и подкреплял её иллюзии, силился их продлить - просто потому, что цеплялся за Викторию, как утопающий - за соломинку. Наконец-то появился человек, который "по долгу службы" должен его полюбить - и в попытках понравиться этому человеку Лескюр запрятал истинного себя в самые глубины - но внутренне-то измениться он не мог! Внутри так и остался гигантских размеров комплекс неполноценности и неизбывное одиночество. И все его бросания на амбразуру и попытки прославиться в качестве полководца, к чему, прямо скажем, у него особых способностей не было - это одна большая попытка самоутвердиться и утвердиться в глазах окружающих. В глазах Виктории - даже успешная, судя по восторженным интонациям её мемуаров. А вот насчёт его собственных глаз не скажу. Ведь он, по сути, был не так уж глуп, и, если бы не побоялся развеять иллюзии, признался бы себе, что он частенько делал тот шаг, что отделяет великое от смешного - и делал его отнюдь не в сторону великого...
Только что-то мне подсказывает, что этого шага он не сделал - иначе бы попросту застрелился. Потому, что правда заключалась в том, что его никто не любит. НИКТО. Даже Виктория, создавшая на месте него красивую иллюзию. Даже Анри, который, может, и рад бы, но сам-то ещё не повзрослел и цепляется за кузена, как за опору в водовороте восстания (вспомнить хотя бы эпизод с избранием Анри - его истерика посвящена именно мотиву как ОН несчастен, что его выбрали. Его можно понять и глупо обвинять, но мог бы и обратить внимание на то, что кузен с трудом сидит с простреленной головой!) - а Лескюру и самому не за кого зацепиться, ему страшно - и он всё больше уходит в свои иллюзии, где он непобедим, неотразим и счастлив...