[annedhiver]

Я перечитываю это в седьмой раз подряд. Или в восьмой?
У меня уже лицо устало улыбаться)))

22.08.2014 в 21:56

Пишет  Инна ЛМ:

Вандейцы на нынешней Фэндомной битве
Почему бы им не образовать команду по своему историческому канону? Вон, по Французской революции же есть. Итак, собираем Великую католическую и королевскую армию, то есть команду. Предупреждаю: наличествует черный юмор, в соответствии со спецификой канона.


Капитаном будет, разумеется, д’Эльбе: кто в каноне главнокомандующий – тот и в команде капитан. И слушаться его будут примерно так же.))
Заместитель капитана – Боншан: они и в каноне хорошо ладили. Заодно он будет бетой – как самый культурный, вежливый и доброжелательный. И бартерщиком – по той же причине. Еще он может сыграть на арфе для видеоклипа, составленного из портретов парадных и обычных, картин, гравюр и прочих изобразительных материалов, которых выше крыши. И написать дженовый фанфик на тему «Американская война за независимость глазами французского дворянина».
Лескюра как главного полиглота команды засадят за переводы (не помню, сколько он знал – три или четыре языка, и точно единственный, кто владеет испанским). Правда, он откажется переводить неприличные тексты, ссылаясь на свои высокие моральные принципы. Бетить он тоже может – но с теми же ограничениями.
Еще есть два переводчика с немецкого, много лет прожившие в Германии – д’Эльбе и Стоффле.
С английского может переводить Тентаньяк – раз постоянно мотался в Англию, то наверняка его знает; он же обеспечит высокорейтинговый гет и даже, возможно, слэш – по воспоминаниям молодости – а также приключенческий джен и экшн любого потребного рейтинга по временам своей контрреволюционной деятельности.
Ларошжаклен, главная ударная сила команды в эстетическом смысле, будет позировать для артов, а еще скосплеит Жанну д’Арк – недаром же он носил это прозвище. Поначалу такой косплей вызовет у него неловкость, но кузен Луи авторитетно разъяснит ему, что изображать непорочную деву-воительницу, ходившую в мужской одежде и спасшую Францию благодаря голосам святых – совсем не то же самое, что просто изображать женщину. И Анри согласится – раз надо, значит, надо; он у нас юноша ответственный. Еще с него акробатический этюд «Красота на заборе, или Залезание на стену Туара во время штурма оного»; на роль безымянного крестьянина, на плечах у которого он стоял, можно взять Жоржа Кадудаля, как физически крепкого и в силу своего простонародного происхождения не видящего ничего унизительного в том, что кто-то прямо в сапогах топчется у него по плечам, пока фотограф выбирает подходящий ракурс для съемки этой композиции.
Тальмон станет настаивать, что рисовать на артах нужно прежде всего его – как самого знатного, высокого и красивого в армии, то есть в команде. На что Стоффле канонично заявит, что мы ведем борьбу за религию Фэндомную битву, провозгласившую равенство людей, и предложит идею хэндмейда с расчлененкой на третий левел: голова Тальмона на пике. И исторично, и выкладку закроем, и наконец-то от принца будет хоть какая-то польза для коллектива. Но капитан с присущей ему вежливостью отвергнет это предложение, указав, что хотя в правилах Фэндомной битвы не сказано прямо, что все участники должны дожить до ее окончания, но желательность этого подразумевается. Поэтому принцу лучше участвовать в менее травматичном косплее, воспроизводящем картину «Тальмон на допросе у генерала Россиньоля». Там ему представится случай постоять с гордым видом, скрестив руки на груди и задрав нос, не просто так, а с пользой для дела. Россиньоля можно одолжить у команды Французской революции – или в крайнем случае его сыграет Кателино: они для этого достаточно похожи друг на друга.
Еще Тальмон попытается впарить в качестве хэндмейда голубую с золотом орифламму своего рода из Лавальского замка. Но Ларошжаклен, точь-в-точь как в каноне, скажет: «Принц, мы не знаем здесь ничего, кроме цветов лилии» - и заставит его убрать орифламму, так что в выкладку она не пойдет.))
Что касается Кателино, то, кроме изображения генерала Россиньоля, самый первый главнокомандующий вряд ли может внести какой-то практический вклад в общую работу: грамотность у него не ахти, никаких интересных происшествий в довоенной жизни, достойных перенесения на бумагу, не было, творческих способностей не наблюдается. Разве что будет усердно молиться за успех команды – то, что по фэндомнобитвенной терминологии называется помпономахатель, то есть группа поддержки.)) Пусть Анжуйский святой займется любимым делом.
Шаретт, обратившись к своему богатому, хотя и несколько одностороннему жизненному опыту, выдаст неограниченное количество высокорейтинговых гетных ПВП для третьего левела – с неограниченным же количеством грамматических, орфографических и стилистических ошибок, что его нисколько не смутит (его, как известно, ничто и никогда не смущало). Заодно он добровольно вызовется бартерить команды Алкоголя и Женского Взгляда. Правда, со своей задачей не справится, потому что, когда дойдет до дела, выяснится, что он, не зная значения слова «бартер», в первом случае спутал его с дегустацией, а во втором… ну, понятно с чем.
Стоффле, вспомнив о своей дореволюционной профессии лесника и егеря, напишет несколько дженовых драбблов об анжуйской природе и охоте – в духе Пришвина.)) И еще мини – правдивое изложение истории, достойной авантюрного романа: как он, служа в армии, на охоте спас жизнь своему полковнику – графу де Мольврие и его дочери, и граф в знак благодарности увез его с собой в Анжу и дал ему должность в своем замке. Всем фанфикам Стоффле понадобится очень хорошая и терпеливая бета, потому что читать-писать он умел, но не более того.
Пюизе, как автор самых солидных и толстых мемуаров, состряпает столь же внушительную фэндомную аналитику.
Вообще написать хотя бы по паре мини или драбблов смогут почти все мемуаристы, ибо свет еще не видывал мемуаров без ООС’а и AU, что в определенной степени роднит их с фанфиками.)) А это означает, что женщинам команды – Виктории Лескюр-Ларошжаклен, Маргарите Боншан, г-же Сапино – достанется очень важная и ответственная роль. Вдобавок на их плечах будет арт, швейно-вышивальный хэндмейд (кокарды, нагрудные знаки, знамя и т.п.) и подготовка костюмов для косплея. Что-то нарисовать/сшить/вышить на уровне, достаточном для Фэндомной Битвы, сумеет любая тогдашняя дворянка – это входило в их стандартное воспитание.
Вандейцы могут уверенно претендовать на звание «Команда с самым суровым косплеем» - такой уж у них канон. В частности, Боншан, движимый бескорыстным стремлением восстановить историческую и художественную истину, предложит: давайте я изображу живую картину «Реалистичный вариант памятника «Grâce au prisonniers! (Пощадите пленных!)», или Как на самом деле выглядит человек, умирающий от перитонита из-за картечной раны в живот». Но капитан возразит, что такое уже тянет на четвертый левел, которого на нынешней Фэндомной битве, увы (или к счастью), нет. Кроме того, у нас тут героизация, романтизация и, как выразился один критик Салона, «классическая поза умирающего гладиатора» - а вы предлагаете такой избыток натурализма. Так что понимаю ваши чувства, маркиз, но лучше уж воспроизведите то же самое, что у Давида д’Анже, с рейтингом не выше PG-13, да и то за счет частичной, очень умеренной обнаженки. Простыню для драпировки нужного размера обеспечим. Идея о реакции Боншана на свой памятник заимствована мной у Nuretta с ее разрешения.
Шаретт, со свойственной ему бестактностью, выдвинет еще одну косплейную идею: а давайте устроим расстрел капитана! Ему не привыкать, и сцена по количеству крови и всему прочему как раз для третьего левела. Подходящее кресло найдем, республиканские мундиры одолжим у команды Французской революции – зря мы, что ли, их бартерим! Мне, как подписавшему и нарушившему Ла-Жонейский мирный договор, они не откажут. На это д’Эльбе спокойно согласится, потому что надо для общего дела.
Жюльен Кадудаль скромно принесет пачечку своих стихов. К сожалению, они, как и в каноне, окажутся на бретонском, квалифицированных переводчиков с которого в команде не отыщется. И получится почти как у Жванецкого, по принципу «На бретонском я не знаю, как это называется, а на французский это не переводится».
Форестье, как не только командир кавалерии, но и сапожник, изготовит для низкорейтингового челленджа хэндмейд: обувь в национальном стиле.
Еще в команду совершенно неожиданно попросится генерал Тюрро, упирая на свое знакомство с капитаном и на то, что он – автор одного из первых фанфиков/фэндомной аналитики по канону – аж 1795 года! Правда, не фэндомообразующего, в отличие от мемуаров г-жи Ларошжаклен, но это неважно. Члены команды дружно возмутятся, что вот только «синих» генералов нам тут и не хватало, да еще таких; а если брать всех республиканских знакомых капитана, так, может, еще и судью Клемансо пригласим? Но в конце концов д’Эльбе втихую протащит Тюрро по капитанской квоте, будучи человеком незлопамятным и способным перешагнуть через малоприятные воспоминания ради общей пользы.
Бартер: если они возьмут те команды, каноны которых им более-менее известны, то, помимо уже упоминавшихся команд Алкоголя, Женского Взгляда и Французской революции, подойдут Античности, Средних веков, Истории Америк.

И перед каждой выкладкой капитан будет произносить свое традиционное напутствие: «Дети мои, Провидение дарует нам победу!» Или хотя бы разумное количество голосов.))